Форум » Статьи » Пришлось сказать профессору: не прав он! » Ответить
Пришлось сказать профессору: не прав он!
Вендрю: http://sapmi.ucoz.ru/news/statja_prishlos_skazat_professoru_ne_prav_on/2012-10-07-25 Пришлось сказать профессору: не прав он! Мария Антоновна Конькова. Подпись иллюстрации: Мария Антоновна Конькова. Автор фото: Ещенко С. П. В сюжете 5 фото Живая история народа саами - так говорят коренные жители Кольского Заполярья о Марии Антоновне Коньковой. Жизненный путь ее как бы повторяет кочевую судьбу оленного народа. Когда я беседовала с Марией Антоновной, то ловила себя на мысли: на мое бы место этнографа - ценнейший же материал! Она знает родословные практически всех саамских семей. Помнит многие поселения - те, которых и на карте давно нет. И самое главное - хранит традиции прикладного искусства саами. Игрушка с пепелища - Один раз даже с историком поспорить пришлось, - с улыбкой вспоминает она. - Несколько лет назад приехал ко мне мурманский профессор. Порасспрашивал об узорах наших, толстую книжку после написал. А когда я ее прочитала, глазам своим не поверила. Как же так? Сказала ему одно, а он написал совершенно другое! Мол, посмотрит старая лопарка на изукрашенное морозом стекло и переносит изображение снежинки на свои изделия. Это в корне неверно. Узор в виде снежинки - старинный, его еще наши прабабушки использовали. Особенно при вышивке бисером. И еще. Не употребляем мы больше слова «лопарка». Мы - саами! Вот и пришлось высказать этому профессору, что не прав он… Так говорят коренные жители Кольского Заполярья о Марии Антоновне Коньковой. Жизненный путь ее как бы повторяет кочевую судьбу оленного народа. Когда я беседовала с Марией Антоновной, то ловила себя на мысли: на мое бы место этнографа - ценнейший же материал! Она знает родословные практически всех саамских семей. Помнит многие поселения - те, которых и на карте давно нет. И самое главное - хранит традиции прикладного искусства саами. - Один раз даже с историком поспорить пришлось, - с улыбкой вспоминает она. - Несколько лет назад приехал ко мне мурманский профессор. Порасспрашивал об узорах наших, толстую книжку после написал. А когда я ее прочитала, глазам своим не поверила. Как же так? Сказала ему одно, а он написал совершенно другое! Мол, посмотрит старая лопарка на изукрашенное морозом стекло и переносит изображение снежинки на свои изделия. Это в корне неверно. Узор в виде снежинки - старинный, его еще наши прабабушки использовали. Особенно при вышивке бисером. И еще. Не употребляем мы больше слова «лопарка». Мы - саами! Вот и пришлось высказать этому профессору, что не прав он… Не так давно к Марии Антоновне вернулась уникальная старинная саамская игрушка, сделанная в начале минувшего века из копыта оленя. - В прошлом году побывала в родных местах, - рассказывает она. - Наш поселок стоял на берегу озера Кильдинское - по-саамски Кензесьявр, то есть Узкое озеро. Стоял там до 1934 года. Сейчас уже ничего от него не осталось, все травой поросло. Но все же мне удалось узнать по следам от камельков - это саамские открытые очаги, - где какие дома стояли. Вспомнила и место церкви. Там крестили моих сестер. А вот меня - в Кольском соборе. Так получилось, что батюшка в то лето, 1923 года, уехал на Большую землю, а родителям в тундру надо было за оленями отправляться. Некрещеного ребенка везти побоялись, вот и крестили в Коле… Кстати, когда ездили на Кильдин, показала земляку Макару Ивановичу Антонову место, где жили его родители. Труда это особого не составило. Дело в том, что только в их доме были и камелек, и русская печка. На месте печки мы обнаружили много обломков красного кирпича. Моя мама Ульяна Антиповна частенько ходила к Антиповым, пекла в их печи хлеб. Естественно, мы, дети, тоже туда в гости наведывались, вот и запомнила, что да как. А когда теперь подошла к месту, где стоял наш дом, то не смогла сдержать слез. Очень тяжело видеть тень своего прошлого… Но теперь у меня есть вещественная память о родине. На месте погоста мы поставили поклонный крест. Как раз возле нашего дома. И когда копали землю, нашли несколько черепков. Мне даже показалось, что я их узнала: вроде бы из такой чашки пила моя мама. А еще обнаружили маленькую игрушку из копыта оленя. Это просто удивительно, что она сохранилась! Наверное, ждала меня. Ведь такими «косточками» мы играли в детстве: представляли их оленями и пытались ловить… Поиски невесты в тундре Та игрушка и воспоминания - все, что осталось у Марии Антоновны от Кильдинского погоста, где ее предки жили много веков. Род Карповых считался небогатым. Не было у них оленей - жили в основном охотой и рыболовством. - Удивительно, что мама, которая была из богатого рода Дмитриевых, вышла замуж за моего отца Антона Ерофеевича Карпова, - продолжает саамка. - Наверное, по-настоящему любили друг друга. Ведь мама, еще не будучи замужем, ждала отца со службы. Он три года в царской армии солдатом был. Когда же в 1911 году вернулся, умерла моя бабушка Анна Кузьминична. Она из Семиостровского погоста, что неподалеку от Краснощелья. Так мама отцу сказала: мол, я тебя три года ждала, теперь и ты меня три года жди, пока у меня траур. И ведь ждал! Но брак моих родителей не совсем типичен для саамской культуры. Как правило, мужчины выбирали будущих жен по их, скажем так, деловым качествам. Вот мой дед по маминой линии Антип Трофимович - он да, искал супругу долго. Как мне рассказывал, решился на брак в 33 года. Уж больно разборчив был. В его родном погосте невест уже не оставалось, все замуж повыходили. Вот и поехал в соседнее село Воронье, пошел на танцы, чтобы увидеть девушек. Но ни одна не приглянулась: мол, вертлявы очень - значит, хозяйками в доме плохими будут. Отправился тогда в Ловозеро, но и там тоже не нашел хозяек. И поехал в Семиостровье. А это не ближний свет: почти 200 километров, да на оленьей упряжке! Но именно здесь нашел свою судьбу - мою бабушку. Ей всего 16 лет тогда исполнилось, молодая по нынешним меркам. Но ранние браки были характерны для саамов. Прожили они долго. Да и вообще род Дмитриевых - долгожители. Моей сестре Ульяне Антоновне 16 марта исполнится 89 лет. Мне уже 86-й годок пошел. А вот дед - он до 104 лет прожил! И даже в преклонном возрасте ездил в тундру, пас оленей. У него свое стадо на Кильдине было… «Саамский заговор» Сильный удар по традиционному укладу жизни нанесла индустриализация Кольского края. Строительство промышленных гигантов и ГЭС, военных баз на морском побережье сопровождалось отселением саамов. В основном людей вывозили в село Ловозеро и его окрестности. Но и в самом Ловозерском районе также проводились массовые переселения. К примеру, из села Вороньего, которое затопили в 1964 году при строительстве первой Серебрянской ГЭС. - А в 1933 году, - вспоминает собеседница, - на месте летнего становища в Ваенге начали строить военно-морскую базу Северного флота, теперь это Североморск. И нашим кильдинским саамам запретили ловить рыбу, и вообще вести хозяйственную деятельность в том районе. Но жить как-то надо - не голодом же сидеть? Помню, в нашем доме проходило поселковое собрание. Старшие решали, что делать. К единому мнению так и не пришли. В итоге часть семей переехала в Ловозеро, кто-то в Шонгуй, третьи в Териберку перебрались. А 25 семей, в том числе и наша, отправились в тундру. В 1934 году на берегу реки Чевчесьяврйок, что в 60 километрах от Ловозера, основали село Чудзьявр. Пока шло строительство - ведь за один день дома не возведешь - детей, кто постарше, отправили в ловозерскую школу-интернат. Среди ее воспитанников была и я. По сей день Мария Антоновна с благодарностью вспоминает своих учителей. В том числе и Никона Петровича Герасимова. Он сам был из нотозерских саамов. - Никон Петрович внушил нам понимание того, что в современной жизни необходимо образование, - вспоминает Мария Антоновна. - Он прекрасно видел, что все меняется и нет смысла хвататься за ускользающее прошлое, необходимо встраиваться в новое общество. Мне недавно сказали, что в Мурманске живет его дочь Сусанна Никоновна. Очень хотелось бы с ней встретиться и сказать слова благодарности за ее отца. Умный был человек. Образованный… Его репрессировали… В 1938 году сотрудники НКВД начали расследование так называемого саамского заговора. Дело в том, что с конца 20-х среди людей зрело недовольство созданием оленеводческих колхозов. Саамы издавна вели кочевой образ жизни на родовых территориях и потому не хотели просто так отдавать землю и, главное, свои стада ради строительства непонятного им коммунизма. В итоге были возбуждены уголовные дела против 34 саамов. Из них 15 расстреляли. Репрессии затронули и саамских учителей, которые в царские годы имели связи с норвежскими оленеводами. - Правда, мы, дети, тогда всего не понимали, - продолжает Мария Конькова. - Нам взрослые говорили, мол, увезли человека… А мы, несмышленыши, сокрушались: как же так, уехал ночью, лучше бы днем - мы б его проводили… Не удалось попрощаться и с первым моим воспитателем из интерната Александром Григорьевичем Герасимовым. Правда, я не знаю точно, в каком он родстве с Никоном Петровичем, но многие родословные саами сплетены… Да и вообще, в 30-е года многих репрессировали. Вот и у Леонида Апанасова - он у нас большим человеком стал, на телевидении работает корреспондентом - тоже родственника не пощадили. Расстреляли. Сложные тогда годы были. Хотя трудно сказать, когда легче жилось… Тоборки для партизан Когда началась война, большинство мужчин ушли добровольцами на фронт. В ее поселке осталось только трое - старики. И все легло на женские плечи: - Я сама на трех работах пахала. В ноябре 41-го в нашем погосте сто голов оленей забили. Все мясо на фронт отправили. Нам отдали шкуры. Помню, пришел уполномоченный (он был не местный) и говорит: к завтрему сшить тоборки, обувь для партизан, - их отряды уже тогда начали создавать. Я ему объясняю: невозможно в такой срок уложиться, надо шкуру выделать и только после этого приступать к шитью. Он удивился, но понял. Хотя мог и в кутузку отправить за неповиновение… Для фронта также носки, варежки из овечьей шерсти вязали. Ведь саами не только оленей разводили. Практически во всех семьях были овечки, из их шерсти вязали свитера, традиционные шапочки с длинными ушами-завязками, чулки, различные подвязки, тесемочки и даже пояса. В нашей семье было всего две овечки, потому мы изготавливали только носки и варежки. В начале 1942 года от нашего погоста на фронт отправили оленей для санно-оленных отрядов, в которых служили саами. Эти отряды доставляли на передовую боеприпасы и продовольствие, вывозили раненых. Сколько упряжек отправили, уже и не припомню. Но много. У нас не осталось даже рабочих оленей! Кто не был членом колхоза или не устроился на государственные предприятия - голодом сидели. Мне повезло, я училась на счетовода и потому работала в колхозе вместе с сестрой… После войны Мария Конькова в поселке не осталась. Кочевала от одного погоста до другого, искала лучшую жизнь - словно повторяла судьбу своего кочевого народа. С конца 50-х оленеводческих хозяйств в нашей области становилось все меньше. Люди переезжали в города или поселки, прощались с традиционным укладом жизни. В том числе и она. Вместе с мужем Василием Прокопьевичем перебралась в Пулозеро, потом в Лопарскую, сейчас живет в Пушном. Как завещала бабушка - Здесь из саамов я одна осталась, - сокрушается Мария Антоновна. - Чувствую, не хватает мне бытового общения на родном языке. Но зато мастерю традиционные саамские украшения. Правда, глаза подводить стали, так что бисером уже не вышиваю. А раньше много чего делала! Ведь мне от бабушки шамшура (женский головной убор замужней женщины, вышитый бисером. - Т. А.) досталась. По ней восстанавливала свои навыки в рукоделии. Кстати, бабушка, когда умирала, позвала нас с сестрой попрощаться. Ульяне она подарила свою большую иглу с золотым ушком. Это неспроста: с иглой она передала свое мастерство в шитье из шкур оленя. И действительно, Ульяна стала знатной мастерицей! А мне от бабушки передалось умение шить наряды из ситца и вышивать бисером. Женский национальный костюм, изготовленный Марией Коньковой, демонстрировался на международном форуме, который несколько лет назад проходил в Германии, в Лейпциге. Делегат от российских саамов Анастасия Юрченко участвовала в работе съезда именно в нем. - Правда, постоянно спорим с ловозерскими женщинами, как же одевались наши предки, - продолжает мастерица. - Я хорошо помню, что у нас в поселке поверх праздничного сарафана надевали передник, а пояс носили под рубашкой. Они же настаивают, что передники только для работы надевали. Пояс же нынешние молодухи носят поверх всего. Мне кажется, это они для красоты: пояса-то у саамских женщин знатные. К кожаному или шерстяному ремню прикрепляются традиционный нож в кожаных или костяных ножнах, игольница и наперсток. Причем все очень практично: наперсток в специальном футляре хранится, чтоб не выпал, игольница тоже. Мне все это муж делал: ножны из кожи сшил и саамские символы на них нанес, а игольницу из кости вырезал. Василий Прокопьевич хорошим мастером был. Работал в основном по твердому материалу - кости, дереву. Когда я вышла на пенсию, подарок мне сделал - саамскую прялку. Правда, в конце XIX века наши предки ее усовершенствовали и добавили финское колесо. Вот такую мне и сделал Василий. На ней пряду по сей день! А шамшуру, которую мне бабушка передала, сестре подарила. Я же вдова, носить такой головной убор теперь не должна. Волосы покрываю платком или саамской шапочкой. Живая история народа… Нет, не преувеличивает молва. Так пусть же судьба хранит ее как можно дольше. Татьяна АБРАМОВА, Пушной - Мурманск. Опубликовано: «Мурманский вестник» от 06.02.2009
Ответов - 0
полная версия страницы